Черный легион - Страница 78

Курбатов и Кульчицкий мрачно переглянулись.

– Почему тогда обе? – не понял поручик.

– Большевистская хитрость. Вдруг кто-то пожалеет беглого, отрубит только одну, а самого зэка отпустит. Без обоих кистей человек не выживет – это уж точно.

– Средневековье. Дикая инквизиция. Варвары, – изумленно бормотал Кульчицкий.

– Коммунистов подобными сравнениями не пристыдишь, – спокойно заметил Перс. – Весной в здешних местах появляется довольно много беглых. Каждый стремится по теплу добраться до материка, то есть до Европы. И, как видно, многие ищут счастья именно здесь, меж двумя дорогами.

Какое-то время диверсанты ошарашенно молчали. Эти люди, которым еще несколько минут назад казалось, что они все видели в своей жизни, все знают и их ничем не удивишь, теперь чувствовали себя потрясенными. Короткий, лишенный каких бы то ни было эмоций рассказ Перса неожиданно заставил их прийти к мысли, что они еще слишком мало знают о стране, которую обязаны называть своей родиной, и о все еще царящем в ней режиме.

– А большевички-то, батенька, превзошли все ожидания революционного пролетариата, – програссировал Кульчицкий, с удивительной точностью копируя Ленина. – Они, батенька, еще ох как архиреволюционно покажут себя в борьбе за революционный порядок и светлое будущее всех народов.

– Пристрелил бы я этого мерзавца-батеньку, – сверкнул глазами Перс. – Жаль, пули для него не нашлось.

– Так утверждаешь, что этот обласканный «подарками вождя народов» людолов почивает где-то неподалеку? – задумчиво проговорил, обращаясь к нему, Курбатов.

Тот медленно и слишком долго скреб, нет, осатанело разрывал ногтями волосатую грудь, потом старательно застегнул ватник, хотя было слишком тепло, чтобы оставаться в нем.

– Где-то рядом, это уж точно. Возможно, усадьба, которую видел Радчук, как раз его.

– Тогда не будем терять время. Легенда такова: мы – группа поиска. Ищем троих беглецов из лагеря, что в нескольких километрах от Челябинска… – Курбатов взглянул на Перса.

– Точнее, от Шумихи. Есть такая станция. А рядом с ней лагерь. Месяц назад оттуда совершен групповой побег.

– Чудесно. Ты наш проводник, душегуб-зэколов из-под Шумихи.

– Пока не раздобуду мундир с погонами младшего лейтенанта. Как-никак был унтер-офицером в войсках адмирала Колчака.

Курбатов не стал комментировать это его напоминание. Он знал, что Перс хочет как-то воспользоваться случаем, чтобы осуществить мечту юности – стать офицером. Но только не время сейчас об этом.

76

– Присядьте, генерал, – сухо произнес премьер-министр после нескольких минут удручающего молчания.

– Простите, сэр?

– Присядьте, присядьте, генерал О’Коннел, – поморщился Черчилль. – Вы не на плацу.

– Благодарю, сэр, – склонил голову О’Коннел, так и не поняв: оговорился ли премьер-министр, или же речь действительно идет о том, что ему следует ждать официального повышения в чине.

– Значит, вы считаете, что в ближайшее время письма из «сундука мертвеца» не всплывут?

– Думаю, что даже среди высших чинов СД о них будут знать не более двух-трех человек.

– У кого конкретно они могут находиться сейчас?

– Если речь идет о фотокопиях, то владельцем их стал, очевидно, гауптштурмфюрер, простите, теперь он уже штурмбаннфюрер, то есть майор, Отто Скорцени. Начальник отдела диверсий службы безопасности СС.

– Руководивший отрядом коммандос? – уточнил Черчилль.

– Так точно, сэр. Если помните, он прославился еще во времена переворота в Австрии.

– Из той же австрийской шайки, что и фюрер, Кальтенбруннер… Считаете, что он пока будет молчать?

– Уверен, что даже не станет докладывать о письмах Шелленбергу или Кальтенбруннеру. А если доложит, то лишь одному из них, заполучая его в качестве союзника. Он не может не понимать, что война близится к концу. И что высшие чины рейха рано или поздно предстанут перед судом. Так что копии – его капитал, его добыча, которой Скорцени вряд ли захочет делиться со всей рейхсканцелярией. Он храбр и удивительно расчетлив.

– Но до поры до времени будет опасаться, как бы о его визите в «сундук мертвеца» не узнал сам Муссолини, особенно после того как вновь возглавит правительство Италии. А он возглавит его.

– Гитлер мог бы не простить этого Скорцени, – согласился О’Коннел, с тревогой отмечая, что теперь уже Черчилль старательно избегает определения его чина. Почему? Изменил свое отношение? – Он не позволит втягивать дуче в международный… в международные сплетни, – вовремя нашелся О’Коннел.

– Вы правы. Муссолини должен предстать перед итальянцами в ореоле мученика, мудрого политического деятеля, спасителя нации, свергнутого путчистами Бадольо, но вовремя спасенного доблестными коммандос СС.

– Однако тогда и «сундук мертвеца» тоже вернется в Италию.

– К этому и подвожу вас. Именно к такому ходу размышлений, – слегка оживился Черчилль. – Понятно, что в самое невыгодное для нас время письма неминуемо заговорят языком газетных сенсаций. Это произойдет уже после войны, когда старушка Англия вновь окажется ввергнутой в пучину предвыборной компании, с которой по силе ее разрушительности не могут сравниться никакие налеты германской авиации. «Радуйтесь войне, – как говорит наш доброжелатель старина Геббельс, – ибо мир будет страшен».

– Согласен, тогда письма превратятся в валюту, за которую попавшие в плен эсэсовцы попытаются выторговывать себе если не свободу, то хотя бы снисхождение.