Черный легион - Страница 53

Неудивительно поэтому, что фюрер требовал уже не просто достоверных сведений о подготовке к конференции и вопросах, которые будут рассматриваться на ней, но и настаивал, чтобы сама встреча была сорвана. Любой ценой. Самым решительным образом.

О том, что идея конференции витает в воздухе, германской разведке стало известно давненько. Однако почти два месяца не удавалось установить, где планируется провести ее. Это лишь теперь, когда посчастливилось расшифровать радиоперехваты и заполучить кое-какие сведения от разведчиков и дипломатов, усердно «разрабатывавших» эту тайну, находясь в США, Англии и Советском Союзе, стало ясно, что место великого сбора оставалось неизвестным не только немецкой разведке, но и самой «Большой тройке». Мало того, выбор страны вызывал разногласия.

Черчилль, например, предлагал Никосию или Хартум. Однако ни Кипр, ни Судан коллегам его не импонировали. Рузвельт, отлично понимавший, что проведение встречи в Вашингтоне или Нью-Йорке будет заблокировано европейцами по соображениям престижа, тоже обратил свой взор на Африку. Но Северную. И не совсем ясно было, какую именно точку на этом материке он имел в виду. И вообще, имелись ли у него на сей счет конкретные соображения.

В свою очередь Сталин, конечно, с удовольствием избрал бы местом встречи Москву, поскольку предпочитал не оставлять пределов своей империи. Но коль уж его партнеры из вежливости обратили взоры на третьи, нейтральные, страны, поступил точно так же, предложив Иран.

Почему «вождь всех времен и народов» избрал именно Иран – головоломка для идиотов. Кому не ясно, что это единственная несоциалистическая страна, в которой находятся воинские части большевиков. И куда НКВД сможет перебросить какое угодно количество своих сотрудников, не входящих в число официальной охраны, не рискуя при этом никакими дипломатическими осложнениями. К тому же в Иране давно существует его очень мощная агентурная сеть.

Учитывал ли это Черчилль? Не мог не учитывать. И в иной ситуации этих обстоятельств оказалось бы вполне достаточно, чтобы немедленно возразить Сталину и попытаться определить место встречи в столице с более мягким политическим климатом. Но, как явствовало из секретных данных, уже через два дня после получения дипломатической депеши из Кремля Черчилль отказался от своего предложения и начал знакомство с видами горы Эльбрус, у подножия которой маялась в суете восточных базаров столица персидской империи.

Но тут слегка заупрямился Рузвельт, выдвигая при этом совершенно нелепые аргументы. Что-то вроде того, что переправка в Тегеран секретных грузов может быть затруднена из-за того, что самолеты, видите ли, вынуждены будут лететь через горы и совершать посадку в котловине.

Гиммлер взглянул на проплывающую под крылом стайку легких лебедино-белых туч и торжествующе ухмыльнулся: «Как будто американским летчикам впервые сажать самолеты на посадочных полосах, расположенных в горных долинах!»

Однако тут же подумал, что неплохо было бы каким-то образом раздуть эти аргументы и, подогрев самолюбие американца, если не сорвать, то по крайней мере хотя бы на месяц-другой перенести встречу.

«А что это даст? – вдруг обреченно спросил себя рейхсфюрер. – Кому и что это даст? Пусть проводят. Это даже хорошо, что им удастся собраться вместе, в чужой столице. Легче обезвредить. Всех троих».

47

Задумавшись, Гиммлер не обратил особого внимания на то, что штандартенфюрер Брандт поднялся и, смешно расставляя ноги, поковылял к кабине пилота.

– Справа от нас звено английских бомбардировщиков, – появился от оттуда через несколько секунд. – Идут почти параллельным курсом.

Самолет качнуло, очевидно, летчик решил чуть отклониться от курса, да к тому же сменить высоту, и адъютант завалился на рейхсфюрера.

– Пилот просит вас надеть парашют! – извинившись, прокричал он на ухо Гиммлеру.

Рейхсфюрер брезгливо оттолкнул его и бросился к иллюминатору по правому борту. Тройка самолетов зловеще поблескивала на солнце синеватыми сигарами своих корпусов, фиолетово-красные сферы, окаймлявшие кабины пилотов, были похожи на нимбы. Да и сами самолеты казались в них творениями иных миров.

«Неужели с земли не видят их?! – с досадой подумал Гиммлер, поняв, что бомбардировщики не намерены приближаться к «хейнкелю», пилот которого в свою очередь не желает испытывать судьбу в схватке с ними. – С каких это пор англичане начали чувствовать себя в небе Германии как в своем собственном?!»

Он, конечно, потребует наказать тех, кто допускает подобные «вольности», однако мысли его были заняты сейчас не этим. Он вдруг подумал, что, возможно, уничтожение «Большой тройки» как раз и станет переломным моментом, который, если и не заставит американцев и англичан пойти на переговоры с Германией, то уж во всяком случае основательно сломит их моральный дух.

48

Только оказавшись на перроне берлинского вокзала, Лилия Фройнштаг вдруг поняла, что идти ей, собственно, некуда и что этот, облаченный в панцирь из густого холодного тумана, угрюмый, притихший город – совершенно чужой для нее. Избрав его для того, чтобы провести здесь две недели своего отпуска, она явно ошиблась. Уже сегодня окажется, что ей нечего делать здесь даже в течение двух дней. Впрочем, одно дело, весьма важное, у нее, конечно, найдется…

– Вас подвезти, унтерштурмфюрер?

Лилия молча прошла мимо остановившегося рядом с ней «хорьха» и лишь потом поняла, что обращаются-то не к кому-нибудь, а к ней. О присвоении ей чина лейтенанта войск СС она узнала лишь позавчера, к концу дня. И только вчера к вечеру у нее на мундире появились офицерские знаки различия. Она просто-напросто не успела привыкнуть к своему новому чину.